Кони дернулись, колесница тронулась, а смертная прижалась ко мне. Мне хочется верить, что это ненадолго. Сейчас ее душа обледенеет от ужаса! Помню, даже Геракл дрогнул, а тут… Колесница приземлилась на берег, а я видел, как в черной воде мелькают души. Как в могучем потоке тянутся их полупрозрачные руки, взывая о моей милости…

— Ты экологов вызывать собираешья? — прищурилась смертная, свешиваясь с колесницы и внимательно разглядывая воду, — Ты глянь, сколько у тебя пакетов плавает! Фу! Мерзость-то какая! Нашел, чем хвастаться! У нас и то Уперта чище! А-то плаваешь, плаваешь, оп! А к ноге пакет прицепился!

— Это души! — взревел я, теряя терпение, и чуть не метая молнии из тьмы в смертную, — Те, кто не смогли заплатить Харону за переправу! А вот кстати и переправщик.

Харон подплывал медленно, давая возможность смертной разглядеть все в мельчайших деталях: рваный балахон, светящиеся глаза в капюшоне, скрип растрескавшегося весла и старую лодку, сохранившую на себе отпечатки ногтей душ из Ахерона.

— Итить мать! — выдохнула Катерина, а я обрадовался тому, что наконец-то хоть что-то смогло пронять ее. Ну непрошибаемая! Тоже мне, пакеты! — Мужик!!! Тебе срочно в трудовую инспекцию надо! Вот прям срочно-срочно!

Куда-куда ему надо? Смертная развернулась в мою сторону, а ее глаза полыхали гневом.

— Ты посмотри до чего довел бедного работника! — отчитывала меня жрица, — Кожа да кости! Одни глаза! А в каких условиях работает? Посмотри, лодка развалилась, весло треснуло. Слышишь? Слышишь как он кашляет! Сквозняк! Ты ему еще за вредность доплачивать должен! И за сверхурочные!

— Харону платят смертные, — на автомате ответил я, сам от себя не ожидая, что начну оправдываться, — У него нет кожи! Одни кости! И вообще, даже если я и решу ему платить жалованье, то куда он его будет тратить?

До нас донесся загробный смех перевозчика, я посмотрел на эти кости нехорошим взглядом, и смех притих.

— Тебе какая разница куда он будет ее тратить? Ты главное дай, — возмущалась смертная, отстаивая права костей на счастливую жизнь, — Выполни так сказать обязанности работодателя! Может ему на лечение надо! Ты посмотри на него! Да по нему капельница с глюкозой и физраствором плачет горючими слезами! Или он… Я поняла! У него ипотека! Бедный! Так ты ипотечник?

Харон посмотрел на меня вопросительно, но что-то мне подсказывало, что сейчас он согласен быть этим ипотечником.

— Совсем отощал… Наверное, один доширак ест! — причитала смертная, едва ли не плача.

— Душирак? — спросил я, не выдержав такого количества новых слов.

— Так нельзя! Ты тем более доплачивать ему должен! — возмутилась жрица.

У меня выпала челюсть, а у Харона весло.

— Кто, как не ты, должен смотреть за порядком в своем…эм… царстве? Я вон, когда старостой была в универе, так две недели выслеживала заразу, которая оставляла волосы в сливе ванной! Я даже записку писала:” Найду тебя, заставлю съесть!” И клок волос ее на скотч прилепила! — усмехнулась смертная, воспитывая меня, как мелкое божество и почему-то чувствуя свое превосходство, — И что ты думаешь? Пральна! Нашла и заставила! А ты? Ты — Бог! Ты — титан! А вопрос с заработной платой и экологией решить не можешь! Стыдно должно быть, Гадик, стыдно! Да-а-а… Такие глюки не от каждых ягодок бывают. А ведь действительно глюк! Ну не может в царстве Гадеса все быть настолько плохо!

Да, я — древний Бог, я — титан! Да, я — титан! наконец-то смертная оценила меня по достоинству! Осталось только плавно подсказать ей, чтобы сложились два и два. Древний бог и титан плюс мытье кружки и вкручивание лапочки! “Гадик, тебе не стыдно? — раздался задыхающийся от смеха голос Танатоса, — А я между прочим тоже бесплатно работаю! Будешь себя плохо вести, я вместе с Хароном пойду в ту инспекцию. Персик подскажет адресок” Спасибо, друг! Поддержал! Вечность не забуду. Я так и стоял красивой статуей имени меня, пока не почувствовал, что меня трясет за плечо маленькая смертная.

— Гадик! Гадик, очнись! Это не так дорого, как ты мог подумать! Гадик! Отпусти деда Кондрашечку. Он тебе ничего плохого не сделал! — щипала меня меня смертная за все, до чего могла дотянуться. — Это у меня приход от ягод, а не у тебя! А ну, быстро пришел в себя! Тебе меня еще к Сеньке возвращать надо!

Я со скрипом посмотрел на смертную, медленно осознавая что она мне сейчас только что сказала. Харон тоже замер, опираясь на весло и ожидая реакции. На противоположном берегу Ахерона уже столпилась маленькая толпа душ, испуганно жавшихся на повороте к причалу. “Гадес, не позорься, — прошелестел у меня в голове голос Танатоса, — На этом поле ты ее не переспоришь, найди что-то другое!”. Смертная от меня отстала, я проморгался и …. Не нашел ее рядом! Опять!

— Где Катя? — орал я, непонятно кому, лихорадочно осматриваясь по сторонам. Чуть пониже, прямо на склоне реки, у самой кромки воды я заприметил маленькую фигурку. Что она делает? Катерина нашла какую-то палку и пыталась выловить душу из реки со словами:” Вот хрюники! Чтоб их расстройство желудка прохватило!” потянулась ближе к воде!

— Катерина, не смей! — заорал я смертной, растворяясь на колеснице, пытаясь перехватить жрицу, а к ней уже тянулись полупрозрачные руки душ. Караууул!

— Успел! — выдохнул я, прижимая к себе глупую, маленькую, сопротивляющуюся смертную, которая пыталась огреть меня той самой палкой. Фу-фу-фух! Я буду жить! Буду жить! Какое счастье! так, куда вылезаешь! Кыш обратно! Так, нужно срочно к зеркалу. Я прямо чувствую, как на голове у меня появились несколько седых прядей.

Руки душ тянулись ко мне, Харон почти беззвучно отчалил от берега, растворяясь в темноте.

— Цыц! Пакеты! — рявкнул я, а руки тут же погрузились под воду. Что? “Пакеты” на них действуют? Обычно как бывало? Стоило прийти, как тут же тебя уже в воду тащат. Едва успеваешь двузубцем отмахиваться и ногой отбиваться, а тут раз! И тишина! Только белые силуэты в черных водах сновали туда-сюда стайками. Да-а-а…. Надо будет запомнить!

Глава тринадцатая

— На сегодня, думаю, достаточно, — прокашлялся я, отпуская смертную из своих объятий и слегка подталкивая ее к колеснице. Из интересного остались только Тартар и пыточные. Представляя урон, который может нанести смертная, я прикинул, что для бога терпения у меня нет стольких нервных клеток. — Думаю, пора возвращаться.

Я помог смертной забраться на колесницу, встал рядом и скомандовал:”Во дворец!”. Кони шли быстрее, чем обычно, но даже скорость не могла развеять клубок моих мыслей. Она не верит! Просто не верит! И чтобы я не делал, она попросту не верит ни мне, ни в меня! Одна надежда на Персика. “ Персик очнулась! — радостно и во весь голос оповестил меня Танатос, разрывая мозг и барабанные перепонки, — Тащи сюда свою жрицу! Любимая пришла в себя!”.

Я грустно посмотрел на Катю, потом вспомнил Персефону и понял, что, наверное, я бы ни за одну так не радовался. Бывают ли люди без второй половины души? Или Боги? Спросить бы Афродиту, да вот только у нас назрел и раздулся конфликт, о котором меня радостно оповестил будущий папаша.

— Прозерпина очнулась, — оповестил я на ухо жрице, а в ответ услышал:”Это здорово! Кто это?”- умственные способности жрицы не перестают меня поражать. — Есения проснулась!

Катерина вздрогнула и замерла. Почему богиня жизни предпочитает, чтобы ее называли неправильным именем? Она же богиня, а ведет себя как… как… смертная! Фу! Кони остановились возле срезанного Богом Смерти фонтано. Надо бы не забыть про него. Катерина тут же слетела с колесницы и понеслась в сторону открытых дверей замка. Глупая. Как будто знает куда идти!

— Гадик, а куда идти? — словно прочитав мои мысли осеклась смертная и развернулась на ступенях полубоком ко мне, — Ты скажи, я сама дойду.

— Стой там! — рявкнул я, отпуская коней, и специально медленно идя по ступеням, — Ещё раз назовешь меня Гадиком, я тебе устрою вечные муки! Ты будешь мучаться в Тартаре!